Участник:Bhudh/Книги/Шантрен, Пьер. Историческая морфология греческого языка/Имя/Общие сведения
§ 1. Индоевропейское склонение составляло сложную систему, заключающую в себе три рода — мужской, женский и средний, три числа — единственное, двойственное и множественное, восемь падежей — именительный, звательный, винительный, родительный, дательный, орудийный, местный, отложительный. Начиная с древнейших греческих текстов эта система оказывается сильно упрощенной, что вообще характерно для истории индоевропейских языков. Уже сам индоевропейский язык допускал в некоторых случаях употребление одной и той же формы для нескольких падежей. Уже в индоевропейском языке, насколько сравнительная грамматика позволяет его восстановить, в атематической флексии (3-е склонение) родительный и отложительный падежи в единственном числе совпали, так что если в греческом языке одна и та же форма κυνός употребляется и как родительный и как отложительный падеж, то это не является чем-то новым. Во множественном числе для всех типов склонения именительный и звательный падежи представляют одну общую форму. Средний (неодушевленный) род во всех типах склонения постоянно использует одну и ту же форму для именительного, звательного и винительного падежей как в единственном, так и во множественном числе. Двойственное число также имеет всегда только одну форму для именительного, звательного и винительного падежей.
§ 2. Восемь падежей индоевропейского языка выражали грамматическую функцию имени в предложении: именительный был падежом подлежащего, звательный служил для обращения, винительный означал дополнение, родительный служил для дополнения при имени и некоторых дополнений при глаголе, дательный выражал назначение или цель. Но, кроме значения собственно грамматического, винительный падеж, например, обладал и конкретным значением: употребляясь в качестве прямого дополнения, он наряду с этим служил для обозначения места, куда направлено движение (eo Romam), протяженность действия в пространстве или во времени.
Три падежа имели только конкретное значение: местный падеж означал место, где что-либо находится (habitat Romae), и имел соответственное временно́е значение; отложительный падеж означал место, из которого направлено движение (venio Romā); орудийный падеж означал то, чем что-либо сопровождается или чем производится действие. Греческий язык перестал различать эти три падежа, и некоторые следы от них сохранились только в наречных образованиях. Отложительный падеж слился с родительным — смешение, которое, как мы уже видели, частично существовало в единственном числе уже с индоевропейской эпохи; местный и орудийный падежи слились с дательным. Характеристики полунаречного типа, как -φι, первоначально с орудийным значением, -θι, означавшее место нахождения где-либо, -θεν — место отправления откуда-либо, возможно, продолжают собой морфемы падежей конкретного типа и гомеровский язык еще обладает многочисленными их остатками. Но частей склонения в собственном смысле они уже не составляют и в дальнейшем развитии языка устраняются.
§ 3. Таким образом, древнегреческий язык имеет уже только пять падежей: именительный, звательный, винительный, родительный, дательный. Значение некоторых из этих падежей сложно: винительный совмещает в себе значения прямого дополнения, протяженности в пространстве и во времени, а также места, куда направлено движение; родительный означает дополнение имени, целое, от которого берется часть: эти два значения довольно близки между собой, и родительный падеж как дополнение имени часто имеет партитивный смысл; с другой стороны, родительный падеж как продолжение отложительного означает место, откуда нечто движется, происхождение — значение, не лишенное близости к партитивному. Отсюда становится понятным, что смешение родительного и отложительного падежей, первые признаки которого наблюдаются уже в индоевропейском языке, полностью завершилось начиная с предистории греческого языка. Что касается дательного падежа, в котором слились дательный в собственном смысле слова, местный и орудийный, то этот последний случай „синкретизма“ объясняется отчасти фактами, восходящими к индоевропейской общности: индоевропейский язык обладал окончаниями, содержавшими bh и m, не определенными вполне отчетливо ни по значению, ни по структуре. Некоторые из этих окончаний могли служить и для единственного числа, и для множественного. Во множественном числе, например, санскрит имел орудийный падеж на -bhiḥ и дательный на -bhyaḥ, старославянский — орудийный на -ми и дательный на -мъ. Наконец, в самом греческом языке местный падеж тематических имен на -οισι и орудийный на -οις (древнее *ōi̯s) могли легко смешиваться, и распределение этих форм не зависело от их синтаксической функции; различные диалекты обобщили либо то, либо другое из этих окончаний. В единственном числе атематический дательный падеж ποδί продолжает одновременно древний дательный на *-i (чередующееся с *-ei) и местный на *-i. Но и в самом употреблении формы орудийного и местного падежей часто соприкасаются между собой. Короче говоря, название дательного падежа означает падеж, окончание которого имеет в своей основе чаще всего либо форму орудийного падежа (ср. λύκοις), либо форму местного падежа (ср. λύκοισι и в известной мере ποδί). Греческий дательный падеж служит дательным, орудийным и местным. Он может означать, для кого или для чего предназначено действие, при помощи чего что-либо производится, а также место и время, которыми что-либо характеризуется.
Для уточнения значений падежей в тех случаях, когда эти значения не являются только грамматическими и выражают что-то конкретное, служат предлоги; так, чаще всего употребляется предлог в тех случаях, когда винительный падеж означает место, куда что-либо движется, дательный — место, где что-либо находится, или сопровождение, родительный — место, откуда что-либо движется. Конструкции, имевшие в индоевропейском языке конкретное значение, в греческом получают значение грамматическое: в обороте μείζων ἀδελφοῦ индоевропейский язык употреблял отложительный падеж, означающий отправной пункт — „особенно большой, отправляясь от его брата“; в греческом языке мы находим уже только простое дополнение при сравнительной степени.
§ 4. Все индоевропейские языки развивались в сторону сокращения числа падежей. В греческом языке эта тенденция была сильно выражена и устойчива. Начиная со средних веков дательный падеж исчез, и первые симптомы его отмирания появляются уже в койнэ. В новогреческом языке это развитие продолжается: винительный падеж множественного числа во многих типах склонения совпадает с именительным, родительный множественного числа мало употребителен, а в единственном числе такие весьма распространенные парадигмы, как πατέρας „отец“, κόρακας „ворон“, κλέφτης „вор“, всецело ограничиваются противопоставлением падежа подлежащего πατέρας и падежа дополнения πατέρα.
§ 5. Кроме падежей, именная флексия выражала противопоставление чисел и родов.
В отношении чисел противопоставление единственного и множественного всегда было устойчивым. Общегреческий язык унаследовал также третью категорию, конкретного и архаического типа, „двойственное число“, употребляемое для обозначения двух лиц или двух предметов. Однако эта категория обнаруживала тенденцию к исчезновению, болеее или менее выраженную в различных диалектах. Наиболее консервативным в этом отношении оказался аттический диалект. В системе имени из форм двойственного числа лучше всего сохранились формы именительного-винительного падежа: на -ω от типа на -ος, τὼ ἀνθρώπω, и на -ε в согласной флексии, τὼ θῆρε. Употребление двойственного числа в греческом языке окончательно исчезло еще в I в. н. э.
§ 6. В именной флексии выражено также противопоставление родов одушевленного (мужского-женского) и неодушевленного (среднего). Неодушевленный род отчетливо противостоит другим родам, но только в прямых падежах, именительном-винительном. В единственном числе тематические формы (формы 2-го склонения) этого типа имеют для имени окончание -ον, соответствующее лат. -um и санскр. -am, а в местоименной флексии — обычно -ο, восходящее к *-οδ и соответствующее санскр. -ad и лат. -ud в aliud. В атематической флексии средний род характеризуется отсутствием окончания, например в слове ὄνομα (ср. лат. nōmen)
§ 7. Средний род означает в принципе вещь как нечто противопоставляемое одушевленным существам. Этот смысл отчетливо виден в таких местоимениях, как τοῦτο или τι, противопоставляемых местоимениям οὗτος, αὕτη и τις. Таким образом, имена среднего рода — это первоначально имена вещей. Название плода, рассматриваемого как продукт, характеризуется средним родом и противопоставляется названию дерева, характеризуемому женским родом: ἄπιον „груша“ означает плод „грушевого дерева“ ἡ ἄπιος; σῦκον „смоква“, но συκῆ „смоковница“; в случае „олива“ ἐλαία означает дерево и плод, но ἔλαιον — „масло“. В уменьшительных среднего рода, как μοσχίον от μόσχος „теленок“, μειράκιον от μεῖραξ „юноша“¹ или Σωκρατίδιον от Σωκράτης, употребление среднего рода служит выразительным средством („маленькая вещь“), встречающимся и в других языках. Однако, по мере того, как лексика приобретает более абстрактный характер, противопоставление среднего рода одушевленному роду становится менее четким. Первоначально nomina actionis женского рода выступают как „одушевленные“ в противопоставлении соответствующим отглагольным именам среднего рода: πρᾶξις означает по существу факт действования, а πρᾶγμα — результат действия. Однако в ходе истории языка противопоставление одушевленного и неодушевленного рода утрачивает всякое конкретное основание и становится чисто грамматическим.
Во множественном числе среднего рода греческий язык, как и другие индоевропейские языки, сохранил нечто архаичное: в индоевропейском языке роль множественного числа неодушевленного рода выполняло имя на *-ā или на *-ə с собирательным значением. За исключением первой составной части слова τριᾱ́κοντα в котором первое α долгое, греческий язык обобщил краткое α, представляющее ə. Употребление собирательного имени в склонении неодушевленного рода вполне понятно, чем и объясняется та особенность греческого синтаксиса, что глагол, согласуясь с именем среднего рода во „множественном“ числе, получает форму единственного числа: правило, иллюстрируемое примером τὰ ζῶια τρέχει. Эта черта, встречаемая в гатах Авесты, составляет явный архаизм ².
_______________
¹ В аттическом языке противопоставление первообразной формы μεῖραξ и уменьшительной μειράκιον получило особое смысловое развитие: μεῖραξ, первоначально являвшееся словом „общего“ рода со значением „юноша, девушка“, стало употребляться только в женском роде в значении „девушка“, а μειράκιον получило специальное значение „юноша“. — Прим. перев.
² Собирательные на *-ā или *-ə первоначально, как надо полагать, не отличались от имен женского рода на *-ā, *-ə.
§ 8. В конкретных проявлениях категории рода наблюдаются некоторые колебания. Часть их находит объяснение в собирательном характере множественного числа среднего рода на α. Легко понять, что собирательное имя на α может противопоставляться единственному числу одушевленного рода: множественным числом для μηρός „бедро“ у Гомера обычно служит собирательное μῆρα, особенно в описании жертвоприношений (Α 464), но употребительно также и μηρούς {Α 460); κύκλος „круг“, но во множественном числе у Гомера κύκλοι „круги“ (Λ 33, Υ 280) и κύκλα „колеса колесницы“ (Ε 722, Σ 375); κύκλοι — обычная форма в ионийском и аттическом диалектах; имя женского рода κέλευθος, образующее мн. ч. κέλευθοι, например (Κ 66) πολλαὶ γὰρ ἀνὰ στρατόν εἰσι κέλευθοι, но также и собирательное κέλευθα, особенно в формуле ὑγρὰ κέλευθα (Α 312 и др.) „влажные пути моря“; множественное число слова δεσμός „повязка“ у Гомера δεσμοί, когда имеются в виду отдельные части повязок, или же когда за ними предполагается „активная“ сила, ср. κόπτε δεσμούς (Σ 379) или (πεδησαν) δεσμοί τ᾽ἀργαλέοι καὶ βουκόλοι (λ 293), но там, где поэт имеет в виду всю совокупность, „узы“, он употребляет форму δέσματα (Χ 468, α 204, θ 278); употребительны в аттическом диалекте формы δεσμοί и δεσμά (ср. I. G. II, 678 В, 48 и I. G. II, 791, 31), где δεσμά означает „канаты, цепи“, а δεσμοί иногда „действие связывания“; ср. Ἥρας δὲ δεσμοὺς ὑπὸ ὑέος καὶ Ἡφαίστου ῥίφεις ὑπὸ πατρός (Платон, Resp. 378 d); — σῖτος „хлеб“, употребляется у Гомера только в единственном числе, но в аттическом языке встречаются формы σῖτοι и иногда собирательное σῖτα „хлеба“. Другие дублеты: τὰ ζυγά, но ед. ч. τὸ ζυγόν „ярмо“, ὁ ζυγός „ярмо“ (Hymn, in Cer. 217), „коромысло весов“ (Платон, Tim. 63 b); начиная с римской эпохи форма ζυγός возобладала и является формой современного греческого языка;
_______________
§ 9.
_______________
¹ — Прим. перев.
